Композиторы Валентин Пелиш и Янь Цзянань в рамках спецпроекта журнала reMusik.org, посвящённого образованию, рассказывают о том, как учат новой музыке в Аргентине (Национальный университет Quilmes) и в консерваториях Китая.

Должен сказать, что я всегда был очень плохим студентом. В моей семье нет музыкантов. Мой первый учитель был из Уругвая: раз в неделю он приезжал к нам на пароме из Колония-дель-Сакраменто (это в 52 километрах от Буэнос-Айреса). Мне нравились эти уроки, но я не очень прилежно учился. После нескольких лет обучения с этим педагогом я пытался поступить в Национальную консерваторию Аргентины. Но когда я пришёл подавать документы, я настолько испугался огромной очереди, что отправился домой. Я вернулся туда много лет спустя на премьеру моего сочинения.

Я поступил в Национальный университет Quilmes. Я многому научился у своих педагогов Николаса Варшавски, Кармело Саитты, Айтаны Касулин, Оскара Эдельштейна, Оскара Ди Лиша. Но занятия фокусировались на музыке Центральной Европы: было много додекафонии и сериализма. Меня заставляли верить в то, что единственным настоящим композитором был Штокхаузен и что композитор должен писать только шедевры. Многие студенты расстраиваются из-за подобного мышления. Получается очень странная картина: представьте себе студента страны третьего мира, который пытается думать как европеец XIX века, но сочиняет странные сериальные композиции 1950-х годов. В те годы я не знал, что происходило в остальной части страны или в других странах Южной Америки. Как и всё в Буэнос-Айресе, обучение происходило с оглядкой на то, как это делается в Европе (10000 километров от нас). Со временем эта ситуация начала беспокоить меня, и я стал ощущать клаустрофобию в стенах этого университета. Мне хотелось перестать выполнять стилистические упражнения и начать писать свою собственную музыку.

Всё изменилось к лучшему, когда я начал брать частные уроки у Марсело Дельгадо. Под его руководством я открыл для себя много новой музыки. С Дельгадо я получил первую возможность «протестировать» свои сочинения на сцене. Именно он познакомил меня с Херардо Гандини – одним из самых интересных аргентинских композиторов. По гранту я год обучался у Гандини. После этого года я проходил у него двухгодичный курс, ориентированный на современную оперу и театральную музыку. Но, как и многие вещи в Аргентине, этот курс оказался мошенничеством – Гандини лишился финансирования, и курс окончился встречами у него дома с виски и сэндвичами. Это были лучшие уроки в моей жизни!

После этих опытов в Аргентине я начал ездить на фестивали, резиденции и воркшопы. Меня никогда особенно не привлекали мейнстримные города и фестивали. Конечно, это предрассудок, но своеобразный внутренний страх помог мне встретить замечательных людей и посетить такие места, как Панама (5335 километров от Буэнос-Айреса), Друскининкай (12706 км) или город Чайковский (13470 км — это самое далёкое место от дома, в котором я был). Я вспоминаю дни Академии в Чайковском с особенной теплотой. Благодаря этому опыту я многое понял о своём существовании в этом мире – через музыку, через любовь, через людей. Лекции Дмитрия Курляндского помогли мне начать мыслить критически и пересмотреть многие установленные представления. Там я чувствовал себя почти как дома у Гандини, как будто мы попиваем виски, поедаем сэндвичи и разговариваем о музыке.

Я никогда полностью не посвящал себя учёбе. Я не преподаю, поэтому о музыкальном образовании я рассуждаю по собственному опыту плохого студента. Одной из проблем сегодня является предоставление готовых формул. Эти формулы повторяются всеми студентами, а молодые композиторы потом сочиняют одинаково. Важно понять, как писали другие композиторы до нас, но мы не должны терять обаяние риска, эксперимента, собственного опыта и провала. Однажды мне рассказали историю о концерте, программа которого состояла из премьер студенческих пьес. В последнюю минуту порядок пьес был изменён, и их названия никто не объявил. Когда ансамбль окончил исполнение первой пьесы и дирижёр обернулся, чтобы найти композитора в зале, никто из присутствующих не откликнулся. Никто из студентов не признал в этой пьесе свою собственную…

Не знаю, было ли это уже где-то опробовано, но мне всегда казалась интересной идея начать обучение с того, что происходит вокруг нас сегодня, а потом уже идти вглубь истории (кажется, я прочёл эту идею у Кориуна Аарониана). «Рецепты делаются после сочинений», – сказал Мариано Эткин в очень хорошей статье о музыкальном образовании. Ни один из моих лучших уроков не был посвящён собственно процессу сочинения. Лучшие уроки всегда вертелись около этого процесса.

В консерваториях Китая обучение композиции во многом основано на базе советского образования. В частности, преподаватели используют учебник по гармонии И. Способина. Вообще, в 1960-х годах на китайский язык были переведены многие учебники советских исследователей. Молодые композиторы изучают гармонию, форму, полифонию и инструментовку, принимают участие в местных конкурсах, а также пишут диссертацию. На протяжении учёбы они работают с произведениями для разных составов: на экзамен в конце первого курса представляют сочинения для голоса, а также сольные инструментальные композиции, в конце второго курса – партитуры для ансамбля и хора, а затем учатся сочинять для симфонического оркестра и большого хора. Всего обучение длится пять лет.

Музыковедение в Китае долгое время не выделялась в отдельную кафедру: существовал единый курс для тех, кто хочет сочинять музыку и исследовать её. Разделение стало постепенно происходить в 1990-е годы. Ввиду того, что музыковедение как отдельное направление обучения было сформировано позднее, оно стало больше ориентироваться на американскую систему образования. Поэтому высшее образование делится на три ступени: бакалавриат (4 года), магистратуру (2 года) и докторантуру (3 года). В целом, китайские музыковеды гораздо в большей степени историки, чем теоретики: таким предметам, как гармония, полифония и форма уделяется меньше времени в учебном плане, чем истории музыки (отечественной и европейской) – всего год, да и требования к ним ниже, чем, например, в Московской консерватории. Особое место в китайском музыковедении занимает изучение китайской традиционной музыки: у нас есть предметы, связанные с изучением народных песен, народной инструментальной музыки, традиционной оперы. Также есть возможность изучать буддийскую и даосскую музыкальные культуры в качестве факультативов.

Записала Алиса Насибулина и Маргарита Попова